Дом-страница Егора Сяськова

Любой женщине свойственны черты милиционера — сначала «Давайте не будем…», а потом «Следуйте за мной!».

Война —
    это ветер
         трупной вонищи.
Война —
    завод
       по выделке нищих.
Могила
    безмерная
         вглубь и вширь,
голод,
   грязь,
      тифы и вши.
Война —
    богатым
        банки денег,
а нам —
    костылей
         кастаньетный теньк.
Война —
    приказ,
        война —
            манифест:
— Любите
     протезами
          жен и невест! —
На всей планете,
        товарищи люди,
объявите:
     войны не будет!

Владимир Маяковский

Сегодня провели фотосессию для нового сайта Метро Салоников, который я разрабатываю в досужее время.

Задача написать интересно полную биографию Иммунуила Канта не из самых простых. Как справедливо замечает, в начале своей книги, Манфред Кюн, нужно постоянно искать баланс между цитированием работ философа и описанием его жизни, которая не сказать, чтобы была богата на события.

И все же, читая такой объемный труд, включается та магия книги, о которой любят говорить филологи: вместе с автором мы проживаем эту книгу. Книга всегда больше любого, даже самого длинного сериала и читая ее, мы все еще, как бы живем в ней, даже когда не держим ее в руках.

Закончив книгу, тот Кенингсберг Канта, что так явственно представляется читателю на протяжении всего повествования, опустел и мы предоставленные сами себе, гуляем, осматривая оставшиеся в нашем воображении, созданные автором, театральные декорации книги. Время сесть на бутафорский камень, медленно провести по нему рукой и задуматься, что мы вынесли из этой работы? Попытаюсь ответить на этот вопрос.

Первое, что перевернуло мое внутренее рассуждение о вещах вокруг, была мысль о том, что пространство, явления, предметы, открываются нам по мере того, на сколько мы можем их воспринять. Так скажем, наше отношение к одному и тому же предмету, может совершенно различаться в зависимости от накопленного нами опыта.

Вторая мысль, которую, как мне кажется, удалось вынести из книги это понятие категорического императива или высшего принципа нравственности.

«Поступай так, чтобы максима твоей воли могла бы быть всеобщим законом»

Ну и третье, что показалось мне любопытным, это отношение Канта к религиозным обрядом, о котором он пишет в своей книге: «Религия в пределах только разума».

Между «чувственным вогулом, который лапу медвежьей шкуры утром кладет себе на голову с короткой молитвой: „Не убей меня до смерти!“» и «утонченными пуританами и индепендентами в Коннектикуте», возможно, и есть значительное различие в манере веровать, но существенной разницы между ними нет.

Европейский прелат, управляющий одновременно и церковью, и государством, не отличается от тунгусского шамана. Молитва как «внутреннее, по всей форме совершающееся богослужение» и средство снискания благодати есть особенно вредное «заблуждение суеверия (создание фетиша)».

Молиться к тому же не очень разумно, ибо это равносильно объявлению о своем желании существу, которое, будучи всезнающим, не нуждается в такого рода объявлении.

Везде, где ему позволено править, такой клерикализм ведет к поклонению фетишу. Если он станет господствовать в государстве, то это приведет к лицемерию, подорвет честность и верность подданных и тем самым создаст «прямо противоположное тому, что было замыслено»

Читаю сейчас историю Флоренции, книжка издана в 16 веке Никколой Маккиавелли. Действие в книге происходит в 14 веке. В городе несколько крупных семей, у которых свои замки, вооруженные люди и все друг с другом постоянно выясняют отношения, путем, говоря языком 90-ых, стрелок по тем или иным поводам.

Так вот, ради интереса загуглил одну из фамилий и выпала статья, которая рассказывает о винодельческой компании, корнями которая уходит вот туда, во Флоренцию 14 века, то есть с 1300-ых годов и по сей день они живут там и выпускают вино под этим же именем.

Из не менее забавного, среди прочего бизнеса, которым занималась эта семья, было что-то типа: спонсирование Английского короля в войне с Уэльсом.

В моем сердце холодная война,
На улицах — сироты-дети.
Я никак не могу найти тебя.
В каком городе ты затерялась?

Кто украл тебя,
И с тобой мои сны?
Это все правда
Или тень реальности?

Я влюблен в тебя навсегда.
Ты говорила: «Утихнет, пройдет», — но рана не зажила.
Во всех бунтах, от которых я бегу, есть ты.
Я — увядающий на острие тупых ножей.

Вот уже несколько тысяч лет я живу,
И все горю от боли, причиненной тем жестоким.
Нет лекарства, я не могу его найти.
Я пленник этой беды.

Тротуары были свидетелями
Того, каким величественным был этот конец света.
Ты выстрелила в мою грудь
Пулей отравленной любви.

Я влюблен в тебя навсегда.
Ты говорила: «Утихнет, пройдет», — но рана не зажила.
Во всех бунтах, от которых я бегу, есть ты.
Я — увядающий на острие тупых ножей.

Автор: Kör Bıçakların Ucunda · Gaye Su Akyol

То чего мне всегда не хватает в английском языке, возможности сказать “штанишки”, а не штаны.

Приноси в океане прозрачном косатку
В волнах медузу – лови мармеладку
Пусть танцуют ей заводные мишки
Надевай золотые ей штанишки
И книжки секретные читай

Автор