Только сейчас понял, что строчки:
Ты готов был отдать душу за Rock’n’Roll
Извлечённый из снимка чужой диафрагмы
это про пластинки, которые делались из рентгеновских снимков.
Рубрика: Искусство
Стёрся в памяти адрес и номер с тех пор
Но я помню рекламы и плитки узор
Продавщицу смешную в отделе колбас
И как Витя меня целовал в первый раз
Как толкнула ногой, самокат оседлав
И как дура к нему покатилась стремглав
Помню пластырь на содранной коже в локте
И закаты, каких не бывает нигде
Помню, как моросило, а я шла из кино
Это было в России, значит, было давно
Это было в России, значит, было во сне
Сон украсть не под силу, он останется мне
И какой бы теперь ни купила билет
Своего уже нет, и своих уже нет
Больше некому встретить с табличкой в руке
И поют там теперь на другом языке
Так несбыточно, что бесполезно мечтать
Все открыты замки, а на главном печать
И не жалко совсем, не хочется, но
Не забыть бы в пути мой расплывчатый сон
Рубрики
Ахмет Кая
Открыл для себя замечательного турецкого исполнителя курдского происхождения Ахмета Кая.
Одна из песен, что тронула: “Kum Gibi” – “Как песок”. Турецкие события 90-ых, когда Рабочая Партия Курдистана перешла в открытое и кровопролитное противостояние с властями Турции, вдохновили автора на написание этой композиции.
Еще одна песня, с создания которой автор получил известность: “Şafak Türküsü” – “Песня рассвета”. Композиция повествует о сыне приговоренного к смертной казни, который обращается к своей матери. Для Турции 80-ых годов, когда машина репрессий, заведенная военной хунтой, начала работать по полной, песня неожиданно попала в нерв общества.
Некто Борис Михаилов, артист и фотограф, снимал украинскую хтонь на протяжении 40 лет и теперь гастролирует с ней по странам западной Европы, продавая билеты по 14 евро и книги по 50.
В книге, кстати сказать, представлены в основном его работы, где он лично стоит на фоне черного полотна, абсолютно голый держа в руке дилдо (позы варьируется).
Ну и конечно, организаторы, не забыли упомянуть, что вся хтонь, запечатленная на фото, лишь свидетельства тех притеснений, что переживала страна (со стороны СССР, читай России).
Рубрики
Казахстан
Я сидел на скамейке, медленно опустошая мой запас, принесенных с собой, медовых абрикосов. И когда становилось тихо от голосов идущих мимо туристов, было слышно горную реку позади меня. Тогда казалось, что это шумит морской прибой. Холодные горные ручейки, смешивались в белой как чай с молоком реке.
Один из них, всегда +21 градусов, собирается в большой чан. Обещая вечную молодость, очередь к этому чану никогда не расходится.
Мне оставалось идти всего несколько километров, когда опережая ночные сумерки небо заволокло грозовыми тучами. Стало темно. В горах ты всегда чуть чуть ближе к небу и молнии становятся непривычно рядом.
На секунду становится светло и снова хорошо видно дорогу. На встречу мне шел пастух. Медленно и лениво, он тянул на верёвке корову, за которой так же медленно шел её телёнок.
Рубрики
Друзья зовут меня Лёня
Здесь русло Волги делает поворот направо, проходя между, покрытой густым лесом, Жигулевской грядой. Митрич вышел на палубу, посмотреть как майское солнце скрывается за верхушками деревьев.
Теплоход «им. Розыбакиева» медленно заходил в огромную тень. До Куйбышева оставалось чуть меньше часа. Глядя на воду, Митрич думал, как купит завтра для своего Евсейки местного шоколаду.
«А вы знаете почему Розыбакиева написано в одно слово?», Митрич заметил, что товарищ справа разговаривает именно с ним: «оказывается Розыбакиева, это фамилия, а звали его, значится, Абдулла. Мне матрос так сказал». Товарищ замолчал, а потом добавил: «мое имя Леонид. Но друзья зовут меня Лёня».
Рубрики
На берегу Аксая
Последние два месяца и особенно здесь в Казахстане, горечь тоски частая моя спутница. И стоя на берегу реки Аксай, глядя на ее белое русло, я вспоминаю как стоял на берегу другой Белой реки. С высоты правого берега, был виден её изгиб и снежная шубка, закрывающая воду.
Был ли я счастлив тогда? Теперь кажется, что да. Память сохраняет только хорошее, будто своей рукой помогает держать баланс.
Второй рукой протянутой мне, было искусство. Та самая литература, что не смогла научить нас ничему: каждый увидел в ней то, что захотел увидеть. Не убий превратилась, в убий. «Лишь бы не было войны», в «до победного конца». И вот «Одумайтесь!», написанная 118 лет назад, уже выглядит как открытое письмо на Медузе. Воспоминания о Вятской ссылке, стали моей литературой в те дни, повесть Хаджи-Мурат, Ночь в Лиссабоне Ремарка.
А фоном был контекст жизни здесь, истории, которые я себе примечал. Попадались среди них откровенно очень своеобразные, вот, скажем, одна из них: в соседнем городе местные, затеяли игру в Кокпар прямо на проспекте, среди проезжающих машин. Чью-то поцарапали, одной случайно разбили лобовое стекло. Надо бы сказать в чем смысл игры: тело мертвого козла, сидя на коне, нужно донести на свою территорию, отобрав у противника.