Рубрика: Диалоги

Во время празднования дня рождения обсуждали прошедшие выборы в профсоюз. Русское меньшинство, включая меня, выдвинуло своих кандидат и проголосовало по принципу голосуем за наших. Обсуждали: честно ли это?

Ева говорила, что нет. Лера, призналась, что голосовала, руководствуясь желанием видеть больше женщин в руководящем составе. Я говорил, что оба принципа – голосовать за кандидата, только от того, что он русский или что она женщина, все тоже что голосовать за своего родственника.

Голосовать надо, продолжал я, исходя из принципа общего блага, а не личной выгоды, за того, кто олицетворяет те качества, которым хочется наделить все общество. На вопрос: что для меня общее благо, я сказал, что справедливость  выраженное через равенство, когда общество состоит из людей среднего класса. Ева парировала, называя меня коммунистом.

Когда ехали домой в такси, глядя на работягу водителя, думал, что с коммунистами, я расхожусь в том какие именно качества стоит возвысить до идеала. Я не считаю, пролетария моральным авторитетом, только по тому принципу, что он беднее, менее защищен, народнее.

Феминистки, движение за свободу Палестины, LGBTQ+, деколонизаторы пользуются схожими принципами, когда считают кого-то авторитетом по принципу происхождения человека, а именно его заведомо угнетенное состояние.

На другой стороне те, кто считает высшую благодетель денежное состояние. Когда человек считается моральным авторитетом только из-за своего достатка: Илон Маск, Марк Цукерберг, Дональд Трамп.

Но кого тогда считать авторитетом? Читая Марка Аврелия, я много раз сталкивался с его рассуждениями на сей счет. Богатство и бедность, гендерное различие, его паспорт, несчастья, выпавшие на долю человека – все те качества, которые достаются случайным образом и не делают его ни лучше, ни хуже. Наличие раскрученного аккаунта в социальных сетях – не показатель, ибо слава нередко достается случайным людям.

Осознание этого подводит к мысли о том, что ни слава, ни богатство, не может быть целью жизни человека, ибо оно не меняет твоих свойств как человека. И, стало быть, все атрибуты успешного, с точки зрения достатка человека, не нужны.

Что важно, это выбор, который делает человек сталкиваясь с жизненным развилками, его выбор между добром и злом.

Читал про Баумана, как он, будучи в розыске, разъезжал по Москве вместе с Саввой Морозовым. Тот, расхрабрившись, предложил ему отправиться прямо на Тверскую, а Бауман подумав, что Савва шутит не согласился.

Часто себя мотивирую такими историями, не реже стыжу, ибо были раньше настоящие герои, не трусили.

Сегодня спорили с Евой: я утверждал, что любят за недостатки. Нидерланды идеальная страна, да любить ее сложно, Греция страна недостатков, ей сложно восхищаться, да легко любить. Ева говорила, что любят за достоинства, но недостатки делают нас людьми.

Марк Аврелий пишет, убери дистанцию между тобой и работой, полюби то, что делаешь. Плод этой философии, Нидерланды: здесь все сделано идеально, между работой и человеческим разумом нет дистанции, но сделано ли это с любовью? Думаю, что да, ибо сложно представить как по-другому.

Я в этом плане, все же очень русский, истории о большой работе, достижения чужих колеблют мне душу, да не мотивируют на что-то больше, чем на грандиозный, но короткий скачок. Мы и в историческом плане, нация большого скачка: из Московии в Европу, из крепостничества в коммунизм.

За хоровым ором бичевания Солодникова никто не расслышал цитату Бродского, которую Николай пытался нам донести: «За равнодушие к культуре общество прежде всего гражданскими свободами расплачивается. Сужение культурного кругозора — мать сужения кругозора политического. Ничто так не мостит дорогу тирании, как культурная самокастрация».

Походы в Эрмитаж, о которых твердил Николай в интервью Дудю, есть расширение в т.ч. политического кругозора, при котором невозможно сузить свой вкус до одного политика.
Изгнание из тусовочки за несогласие во взглядах с Навальным, а по людски все мы с ним солидарны, тут спору нет, – первый поворот в ещё один унылый виток, унылый как предыдущие 20 лет.

Ходить в Эрмитаж, и сейчас особенно, когда чуть слышный запах политического трупа, стал уловим для особо чутких, действительно может и важнее, чем политика. Сейчас.